Вчера был тяжелый вечер. Я ужинала у Лены и папы. Хотела отказаться, но я же делаю вид, что все нормально. Я даже понимаю, что это уже давно не мои проблемы (и никогда не были ими откровенно говоря), но все равно мне тяжело.
Отец не прав. И даже не по отношению к Лене - это уже действительно их личное дело. Он не прав по отношению ко мне. Может, это и нормально, но я оказалась не готова. Особенно, если учесть тот факт, что в последнее время мы не очень общались. Конечно я уже давно прекрасно представляю, что за человек мой отец. Но одно дело знать это просто абстрактно, а другое - быть чуть ли не участником событий, а потом смотреть в глаза другим людям. Можно, конечно, сказать себе, что это их проблемы и они сами разберутся, но это так не работает. Может, им вообще нормально. Я не просила таких проблем. После этого у меня мерзкое ощущение, что я теперь вообще могу делать все, что угодно, а часть меня настоятельно рекомендует извлечь из ситуации максимум выгоды. Как-то так я думала, растянувшись на лестнице в подъезде с сигаретой.
- Завязывай, - слышу я голос откуда-то сверху.
- С чем? - спрашиваю я и затягиваюсь. В таких ситуациях всегда о себе дает знать тот трудный ребенок, из-за которого родителей несколько раз вызывали в школу. Мне удается запихнуть его поглубже, но иногда он все равно лезет наружу.
Отец ничего не отвечает. Он только наклоняется и приподнимает мой и без того немного задравшийся свитер. Я в откровенном замешательстве от такого неотцовского жеста, но почти сразу до меня доходит, что ребра у меня потрясающего сине-зеленого цвета. И, что самое забавное, мужчины тут даже не причем: я просто как-то возвращалась домой не совсем трезвая по морозу и в осенних сапогах... Но, воспользовавшись моим секундным замешательством, папа отобрал у меня сигарету и затянулся сам. Видно, что ему хочется спросить.
- Это не то, что ты думаешь, - наконец говорю я и зачем-то чуть тяну джинсы вниз, обнажая отпечаток большого пальца (наверное) Макса (наверное), - То, что ты думаешь, ниже.
Моментально отводит глаза, а потом садится рядом.
- Зачем ты встречаешься с таким садистом? - спрашивает.
- Не знаю, - отвечаю я, - И я встречаюсь с двумя садистами.
- А если они узнают друг о друге?
- Они и так знают, - отвечаю, - Вообще-то иногда мы проводим время втроем.
- Кошмар.
Некоторое время мы просто сидим молча, вслушиваясь в странный треск лампочки над нашими головами, но потом он встает и помогает встать мне.
- Я отвезу тебя домой, - говорит.
- Да не парься, еще не очень поздно, - отвечаю. Тем более, я думала заехать к Роме еще.
- Да я отвезу, - настаивает папа, - А то переспишь еще с кем-нибудь по дороге.
- А как ты догадался?
Отец не прав. И даже не по отношению к Лене - это уже действительно их личное дело. Он не прав по отношению ко мне. Может, это и нормально, но я оказалась не готова. Особенно, если учесть тот факт, что в последнее время мы не очень общались. Конечно я уже давно прекрасно представляю, что за человек мой отец. Но одно дело знать это просто абстрактно, а другое - быть чуть ли не участником событий, а потом смотреть в глаза другим людям. Можно, конечно, сказать себе, что это их проблемы и они сами разберутся, но это так не работает. Может, им вообще нормально. Я не просила таких проблем. После этого у меня мерзкое ощущение, что я теперь вообще могу делать все, что угодно, а часть меня настоятельно рекомендует извлечь из ситуации максимум выгоды. Как-то так я думала, растянувшись на лестнице в подъезде с сигаретой.
- Завязывай, - слышу я голос откуда-то сверху.
- С чем? - спрашиваю я и затягиваюсь. В таких ситуациях всегда о себе дает знать тот трудный ребенок, из-за которого родителей несколько раз вызывали в школу. Мне удается запихнуть его поглубже, но иногда он все равно лезет наружу.
Отец ничего не отвечает. Он только наклоняется и приподнимает мой и без того немного задравшийся свитер. Я в откровенном замешательстве от такого неотцовского жеста, но почти сразу до меня доходит, что ребра у меня потрясающего сине-зеленого цвета. И, что самое забавное, мужчины тут даже не причем: я просто как-то возвращалась домой не совсем трезвая по морозу и в осенних сапогах... Но, воспользовавшись моим секундным замешательством, папа отобрал у меня сигарету и затянулся сам. Видно, что ему хочется спросить.
- Это не то, что ты думаешь, - наконец говорю я и зачем-то чуть тяну джинсы вниз, обнажая отпечаток большого пальца (наверное) Макса (наверное), - То, что ты думаешь, ниже.
Моментально отводит глаза, а потом садится рядом.
- Зачем ты встречаешься с таким садистом? - спрашивает.
- Не знаю, - отвечаю я, - И я встречаюсь с двумя садистами.
- А если они узнают друг о друге?
- Они и так знают, - отвечаю, - Вообще-то иногда мы проводим время втроем.
- Кошмар.
Некоторое время мы просто сидим молча, вслушиваясь в странный треск лампочки над нашими головами, но потом он встает и помогает встать мне.
- Я отвезу тебя домой, - говорит.
- Да не парься, еще не очень поздно, - отвечаю. Тем более, я думала заехать к Роме еще.
- Да я отвезу, - настаивает папа, - А то переспишь еще с кем-нибудь по дороге.
- А как ты догадался?